Человеку, не ведущему систематических наблюдений за небом, расположение звезд представляется постоянным и неизменным. Древнегреческие ученые даже считали это свойство коренным отличием неба от Земли. На Земле, указывал Аристотель, происходят непрерывные и бесконечные изменения, небеса же абсолютно неизменны. Правда, время от времени падучая звезда, мелькнув но небосводу, внушала непосвященным мысль, что с неба упала звезда. Однако, хотя падучих звезд наблюдалось множество, все известные звезды по-прежнему оставались на своих местах. Поэтому греки считали падучие звезды атмосферным явлением и связывали их, так же как облака и дождь, не с неизменными небесами, а с изменчивой Землей. Самое слово «метеор», которым стали называть падучие звезды, по-гречески означает «находящийся в воздухе». Греки не ошибались, когда считали, что световая вспышка, сопровождающая падение звезды, — это атмосферное явление. Но вызывает эту вспышку быстро движущееся тело (метеорное тело), которое может быть меньше булавочной головки, а может весить и несколько тонн. До того как такое тело попало в земную атмосферу, оно было самостоятельным членом солнечной системы. Но проходя через атмосферу, оно раскаляется настолько, что начинает ярко светиться. Если оно мало, то сгорает все целиком, а если достаточно велико, то остатки его могут долететь до поверхности Земли в качестве метеорита. Еще одним видом временных обитателей неба были кометы, нередко тянувшие за собой длинные туманные полосы, которые можно было счесть пушистыми хвостами или распущенными волосами. Древние видели именно второе — название «комета» происходит от латинского слова, означающего «волосы». Кометы появлялись и исчезали без всякой регулярности, а потому греческие философы считали их также атмосферным явлением. Но тут они, бесспорно, ошибались, так как кометы движутся далеко за пределами земной атмосферы и являются полноправными членами солнечной системы, такими же самостоятельными, как и сами планеты. Попробуем несколько видоизменить мнение греков, скажем, что перемены — это свойство солнечной системы, а звезды, находящиеся далеко за ее пределами, неизменны. Таким образом мы исключим не только метеоры и кометы, но и другие изменения вроде фаз Луны, пятен на Солнце и сложного движения планет. Верно ли такое, более ограниченное представление о неизменности небес? Если наблюдать небо невооруженным глазом, то с этим, пожалуй, можно согласиться. Да, конечно, блеск некоторых звезд меняется, но это явление редкое, малозаметное, и случайный наблюдатель этого просто не увидит. Некоторые звезды, кроме того, обладают собственным движением, но оно еще менее заметно, и без телескопа для его обнаружения потребовалось бы несколько столетий. Но одна весьма заметная перемена может произойти и на небесах, и даже самый случайный наблюдатель, несомненно, обратит на нее внимание. Я имею в виду вполне реальное появление совершенно новых и подчас очень ярких звезд. Это, несомненно, были звезды, им ни в коей мере не была свойственна размазанность очертаний, присущая кометам. И они вспыхивали не на мгновение, как метеоры, а сияли по нескольку недель и даже месяцев. Подобные новые звезды свидетельствуют о переменах среди звезд не только самим фактом своего появления и последующего исчезновения — кроме того, за время их краткого пребывания на небе в качестве видимых объектов их яркость менялась самым радикальным образом. Лишь крайняя редкость таких явлений позволила древним астрономам игнорировать их и принять тезис о неизменности небес. Собственно говоря, за весь период существования греческой астрономии мы находим только одно свидетельство о вспышке новой звезды, причем свидетельство не очень достоверное. Предполагается, что такую новую звезду наблюдал Гиппарх в 134 г. до н. э. Известно это нам не из его трудов, поскольку они до нас не дошли. Об этом 200 лет спустя упоминал римский энциклопедист Плиний (23—79), который писал, что именно появление этой новой звезды и побудило Гиппарха создать первую карту звездного неба, дабы легче было обнаруживать будущие новые звезды. Пожалуй, самая эффектная из всех новых звезд исторического времени, вспыхнувшая в созвездии Тельца в июне 1054 г., в Европе вообще не наблюдалась, так как в эту эпоху европейской астрономии практически не существовало. Сведениями о ней мы обязаны китайским и японским астрономам, которые зарегистрировали в указанное время «звезду-гостью», как они ее назвали. Она просуществовала два года и достигла такой яркости, что превзошла Венеру и была ясно видима днем. Почти месяц она была наиболее ярким небесным светилом после Солнца и Луны. Позже, в ноябре 1572 г., в созвездии Кассиопеи вспыхнула еще одна такая же звезда, почти столь же яркая — в период своего наибольшего блеска она сияла в пять, а то и в десять раз ярче Венеры. Но в эту эпоху европейская астрономия уже вновь расцвела, и случилось так, что новую звезду увидел, еще будучи впечатлительным юношей, человек, который стал впоследствии замечательным астрономом. Это был датчанин Тихо Браге. Он внимательно наблюдал за новой звездой и в 1573 г. опубликовал небольшую книгу о ней. Краткое латинское название этой книги было «De Nova Stella» («О новой звезде»). И с тех пор всякая звезда, внезапна вспыхивающая там, где прежде не было видно никаких звезд, называется Новой. Наблюдая Новую 1572 г., Тихо отметил важный факт, у нее не было измеримого параллакса. Это означало, что она находится не ближе к Земле, чем Луна, а потому не может быть атмосферным явлением и принадлежать к изменчивому миру Земли. (Тихо провел такие же наблюдения в 1577 г. над кометами и доказал, что кометы тоже не являются атмосферным явлением ) Затем, в 1604 г. появилась еще одна Новая, на этот раз в созвездии Змееносца. Ее наблюдали Кеплер и Галилей. Заметно уступая в яркости Новой Тихо, Новая 1604 г. была все же весьма живописным явлением и в максимуме блеска соперничала с планетой Юпитер. Как ни странно, но за три с половиной века, протекшие с 1604 г., ни одна особенно яркая Новая не украсила собой небеса. Об этом можно только пожалеть, так как всего лишь через несколько лет после 1604 г. был изобретен телескоп и астрономия вступила в новую эру, когда яркую новую звезду можно было бы изучать гораздо успешнее. И все же революция, которую произвел в астрономии телескоп, сразу сказалась на представлениях об этих новых звездах. Во первых, почти тотчас же было обнаружено, что в небе имеется гораздо больше звезд, чем их можно увидеть невооруженным глазом. Поэтому Новая, несмотря на свое название, вовсе не обязательно должна была оказаться действительно новой Это могла быть просто слабая звезда — настолько слабая, что при обычных обстоятельствах ее нельзя было увидеть невооруженным глазом, — блеск которой по какой-то причине вдруг настолько возрос, что она стала видима. По мере того как астрономы открывали все больше переменных звезд, изменения яркости сами по себе перестали казаться редкостными или хотя бы необычными. Необычным в Новых был не факт изменения яркости, а степень этого изменения Новые звезды можно было бы считать особым типом переменных звезд — «катастрофическими переменными». Изменение их яркости казалось не результатом какого-то более или менее спокойного периодического процесса, но скорее следствием чудовищного катаклизма— примерно такая же разница существует между периодическими взлетами струи гейзера и внезапными и непредсказуемыми извержениями вулкана. Однако, если до изобретения телескопа можно было наблюдать только исключительно яркие внезапные вспышки, телескоп позволил следить за явлениями куда менее катастрофическими. Поскольку Новые ассоциировались именно с колоссальными яркостями, никто и не пытался искать слабые Новые, а потому на протяжении двух с половиной веков о них не было ни одного сообщения. Затем в 1848 г. английский астроном Рассел Хайнд (1823—1895), ведя наблюдения за одной из звезд в созвездии Змееносца, обнаружил, что она внезапно стала ярче. В максимуме она достигла только 5-й величины и невооруженному глазу представилась бы лишь очень слабой звездой, так что до изобретения телескопа ее, вероятно, просто не заметили бы. И тем не менее это была Новая. С этих пор начались поиски Новых любой яркости, и они обнаружились в удивительно большом количестве Одна из них, вспыхнувшая в созвездии Орла в 1918 г. на короткое время сравнялась по яркости с Сириусом Однако все они уступали в яркости Новым 1054, 1572 и 1604 гг. По современным оценкам, в различных областях Галактики каждый год появляется свыше двух десятков Новых, но лишь относительно немногие из них расположены так, что видны с Земли.
|